Элементарные истории

Кладбища — своеобразное потаенное лицо любого города. Они хранят его историю, имена людей, когда-то живших в нем. Старые кладбища давно утратили оттенки скорби, давно окрестные улицы не оглашаются торжественной и печальной музыкой и плачем оставшихся на этом свете. Потому-то старые кладбища могут много открыть человеку, желающему понять душу города.



На самом известном кладбище Кишинева, Армянском, я оказался не случайно: на нем лежат отец, старшие друзья и коллеги нашего профессора П.Н.Белкина, возглавлявшего нашу поездку в город своего детства и зрелых лет. К тому же кладбище оказалось на пути нашего ежедневного хождения на ул. Академическую к телецентру, где в Институте химии молдавской Академии наук проходила конференция. Так что оно было неоднократно обойдено со всех сторон.

Армянское кладбище Кишинева существует, наверное, со времен основания города как русского военного поселения. Ему далеко до еврейского кладбища в пражском Йозефове, где усопшие лежат в 10-12 слоев, но уплотнения и подселения хорошо знакомы и кишиневским покойникам с Армянского. На южной стороне кладбища хоронили наших воинов, погибших тут и умиравших в госпиталях в 1944-1946 годах. Так что в советское время тут был устроен большой образцовый воинский мемориал с Вечным огнем и почетным караулом (которые, по счастью, существуют и в независимой Молдове). Но о мемориале разговор отдельный…

Основой для этого фоторассказа послужило знакомство. Сначала с человеком — Сергеем Николаевичем Белкиным, московским писателем, а также научным сотрудником, бизнесменом, руководителем разных структур. Главное же — он родной брат «нашего» Белкина , на юбилее которого мы и познакомились. Тогда и началось знакомство с его потрясающими глубиной и неординарностью мышления книгами. Немного отвлекаясь от темы, хочу посоветовать полюбившиеся «Корректор жизни» и «Свет, Звук, Запах»

Этот фоторассказ только частично мой: я выбрал несколько фото, чтобы включить их в ткань рассказа С.Белкина «Армянское кладбище» из книги «Корректор жизни». Рассказ куда лучше моих фото, сделанных в конце мая 2009 года, поэтому чтобы уравнять веса, я сократил текст, оставив только фрагменты описания кладбища. Сейчас очень жалею, что не перечитал рассказ до прогулки по кладбищу, отчего многие достопримечательности остались за кадром… Надеюсь, и автор, и читатели меня простят… Итак, войдем в ворота Армянского кладбища в Кишиневе…

—
Для начала послушайте: Боюканы, Скиносы, Скулянка, Вистерничены, Рышкановка, Отоваска, Валя Дическу, Валя Кручий, Малая Малина, Мелестиу … Это ли не песня?
Кому надо, знают, что все эти слова — названия районов нашего Города, а остальные пусть просто подивятся богатству человеческой фантазии и красоте нашей речи.
А теперь — Армянское кладбище.

В сердце старожила эти слова отзовутся вовсе не так, как у приезжего, или того, кто никогда у нас не был.
Думаю, что в любом другом месте слова эти означали бы место захоронения армян. Но не таков мой чудный и странный Город. На Армянском кладбище, в принципе, конечно, хоронили и армян, но вовсе не они составляли большинство, или были первыми, кто тут похоронен. Это просто центральное городское кладбище. До революции — православное, в годы советской власти — общее.
Кроме него в городе было и есть еще несколько небольших православных кладбищ, большое еврейское кладбище на Скулянке, небольшое польское кладбище.
Так почему же, все-таки, оно называется армянским? Да просто по имени улицы Армянской, берущей свое начало от главного входа на кладбище. А вот название улицы уже связано-таки с армянами: именно здесь некогда располагалось армянское подворье.



Раньше жители Армянской имели возможность, не выходя из дома, наблюдать по нескольку похоронных процессий ежедневно. А нам, жившим на соседней Болгарской, приходилось бежать на звуки оркестра, чтоб посмотреть на медленно движущуюся процессию: впереди несли венки, потом шел оркестр, потом грузовик с открытым кузовом, украшенный коврами и цветами, сразу за грузовиком, шли ближайшие родственники, друзья, потом все остальные. В кузове на коврах возлежал гроб с покойником, окруженный цветами и венками, иногда рядом с ним в скорбных позах сидели рыдающие родственники. Процессия медленно вползала в величественную арку центрального входа, после чего восстанавливалось движение трамваев, — да-да, раньше по Армянской ходили трамваи! — машин и лошадей, — и еще раз «да-да!»: было-таки полно лошадей, впряженных в телеги, чьи колеса громыхали по булыжной мостовой.
Потом зеваки расходятся, и только некоторые жители остаются сидеть на стульях и скамейках возле ворот и дверей. Не столько в ожидании следующей процессии, сколько потому, что они всегда тут сидят.

Мы за процессией не пойдем. Скажем мысленно «мир твоему праху, фие воая Та» (Да будет воля твоя (молд.)) , и пусть они углубляются, а, немного погодя, и мы заглянем в этот чудный уголок, но пойдем своим маршрутом.

Справа от входа за отдельным решетчатым забором мы увидим небольшое, но красивое воинское кладбище: ровные ряды одинаковых православных крестов, установленных над могилами русских солдат и офицеров, убитых в первую мировую войну. Могилы сооружены во времена, когда наш город входил в состав Румынии, поэтому все надписи сделаны на румынском языке и выглядят, поэтому, несколько необычно: Ivan Erjov, locotеnent; Piotr Sergeev, colonel, и так далее. У входа на мраморных досках подробное описание, начинающееся словами: «Здесь покоятся офицеры-герои…» (рум.)



На другой стороне аллеи, в тени высоких деревьев, окруженные красивыми решетками, мирно покоятся обелиски, кресты, плиты…



Недалеко от входа несколько величественных семейных часовен с витражными окнами из цветного стекла, затем аллея поворачивает к Всесвятской церкви.



На углу за высокой литой чугунной решеткой покоится многочисленная семья купца Петрашевского. Могила отмечена высокой стелой из черного полированного гранита с портретом самого Петрашевского в розетке из стальных листьев. По соседству вы заметите беломраморное надгробие писателя Шевелова с надписью «Те, кого мы любим, живут…» — так называлась одна из его книг. Потом вы наверняка не пройдете мимо скромной могилки с красивым узорчатым стальным крестом и табличкой с портретом гимназиста лет четырнадцати и надписью на румынском «Leonid Nеaga», потом будет могила с памятником первому президенту Академии наук Гросулу. До и после нее еще несколько заметных могильных плит и памятников, но ваше внимание уже будет приковано к необычно красивому, с высокими колоннами, надгробью Крупенской, спроектированному самим А.И. Бернардацци.. Старинная семья Крупенских оставила добрый след в истории города. Перед революцией Александр Николаевич Крупенский был предводителем губернского дворянства, его старший брат — послом России в Норвегии. На кладбище есть еще один большой семейный склеп древнего боярского рода Крупенских.
Двигаясь дальше, нельзя не заметить мраморную фигуру, послужившую образцом скульптору Комову для известного памятника Пушкину. На противоположной стороне площади перед церковью обращает внимание удивительное по качеству полировки надгробие купчихи Устиновой, рядом изящная колонна над могилой княгини Дадиани…
Обходя церковь, вы минуете чью-то великолепную усыпальницу, напоминающую парижский Сакре-кёр, превращенную в склад инвентаря, затем глубокий водоразборный фонтан, далее, семейный склеп Гулак-Артемовских, тоже используемый служителями храма как хозяйственная постройка. Напротив входа в церковь большое деревянное распятие. Распятие накрыто жестяной, раскрашенной изнутри, крышей. Там же прибиты маленькие клещи и лестница — символы пыток, страданий и Вознесения.
От церкви лучами отходит несколько аллей. Мне более других памятна та, что идет от склепа Гулак-Артемовских: «Дуракова-Гельт», «Ливиу Делеану», «Власов»… Так можно дойти до перекрестка, где похоронен скульптор Плэмэдялэ, автор памятника Штефану чел Маре. Свое надгробие с бронзовым барельефом-автопортретом скульптор сделал себе заранее. Если от могилы скульптора повернуть направо, можно дойти до могилы поэта Матеевича, чей бюст также был сделан Александром Плэмэдялэ.
Если же от могилы скульптора повернуть налево, окажешься рядом с могилой известного врача Тома Чорбэ, а если от Томы Чорбэ повернуть налево и опять пойти в сторону церкви мимо замечательного бюста корнета Фон Гольбаха, окажешься рядом с самым впечатляющим надгробьем кладбища: внутри высокой узорчатой беседки сидит, склонив голову на левую руку, величественная мраморная старуха. Это скульптурный портрет одной из Крупенских, выполненный в натуральную величину с удивительным мастерством. Старуха сидит, как живая. С фотографической точностью проработаны черты лица, морщинки, кружевной воротник, складки платья… Скульптуры такого качества вообще встречаются весьма редко, а уж в качестве надгробий и подавно.
Не хочу умалять значимость многих других покойников, но, наверное, самым известным среди них был экс-чемпион мира по борьбе, великий русский богатырь Иван Заикин. Да-да, тот самый дореволюционный кумир всей России, знакомец и герой очерков Куприна! После революции он оказался в нашем городе и помер уже после войны, в советское время.
На кладбище еще много старинных и красивых надгробий, много достойных доброй памяти жителей нашего города, и, если бы я взялся составлять путеводитель по кладбищу, я был бы не вправе их не упомянуть, но сегодня у меня другая задача.

Кладбище было одним из мест наших детских и подростковых игр, юношеских и взрослых встреч и посиделок. «А на кладбище все спокойненько, от общественности вдалеке, все культурненько, все пристойненько, и закусочка на бугорке» — правдиво написал В. Высоцкий.


….
Мы бродили среди заросших могил, пробирались между плотно расположенных оград и с интересом читали надписи. Большая часть могил и надгробий появилась здесь еще до революции, поэтому встречалось много «старорежимных»: «Действительный статский советник Феофилакт Курогло», «Купец первой гильдии Никандр Пурчел», «Вдова маiора Горбунова Елизавета Васильевна», «Константин Урсу, инженер». Пытались разбирать полустершиеся надписи, выдолбленные на известковых стелах — наиболее древних надгробиях кладбища. Разнообразие надгробий поражало: высеченные из гранита кресты, обработанные «под дерево» — с сучками и ветками, обелиски из мрамора, габро, лабродорита, металлические ограды, навесы, чугунные и каменные плиты, гигантские мраморные кресты с чугунными терновыми венцами — чего тут только не было! Надписи, кроме русского, были на румынском, молдавском, греческом, немецком, языках. Часто у основания красивого надгробья была прямо по камню нанесена полированная надпись: «Мастерская Цулекъ. Кишиневъ». Многие могилы украшались памятниками в виде мраморных ангелов, часто сохранялись венки из оцинкованной жести, искусно имитировавшие листья и цветы.



Наибольший интерес у нас, конечно, вызывали склепы. Раньше их было много. Выглядели они по-разному. Например, внутри семейного участка, окруженного металлической оградой, среди крестов и других надгробий, могла быть расположена почти горизонтальная металлическая двустворчатая дверь, слегка приподнятая над землей. Если ее открыть, внутрь вас поведут ступеньки лестницы, и вы окажетесь в более или менее просторном помещении, одна стена которого состоит из глубоких ниш. В такую нишу вдвигают гроб с покойником, а вход в нее закрывают мраморной плитой с надписью типа: «Здесь покоится прах рабы Божией девицы Аграфены Поповой, скончавшейся 17 лет от роду 11 марта 1903 года».



Читать рассказ полностью и без фотографий

Я надеюсь, что не испортил впечатление от замечательного рассказа, и немного дополню небольшим комментарием.
Любое старое кладбище — и своеобразный сколок различных времен. Вот, к примеру, лаконичные и памятники 1950-1960 гг.: кресты, изготовленные из водопроводных труб. Даже элементы «декора» — кольца меж перекладин тоже нарезаны из трубы.



А вот памятники с участка кладбища, который можно назвать «академическим»: на нем лежат ученые и профессура кишиневских научных институтов и вузов. Эти люди приехали сюда после войны создавать молдавскую науку и высшее образование с нуля — тут такого никогда не было до советской власти. Да так и остались навечно в новой земле, ставшей родной.



Наконец, вернемся к самому первому снимку. Это очень необычный фрагмент ограды могилы академика Ивана Георгиевича Дикусара. Если не знать дела жизни Дикусара-отца (а сын его — известный молдавский электрохимик), то ни за что не догадаться, что означают эти три буквы на калитке — N P K. Старший Дикусар отдал жизнь агрохимии, и три буквы — символы трех главных «растительных» химических элементов: азота, фосфора и калия!

Вот, пожалуй, и все… Надеюсь, что смогу собраться с силами и временем, чтобы рассказать о пяти днях в чудесном городе — Кишиневе. В планах такие фоторассказы:
Парки Кишинева
Проспект Штефана чел Маре
Кишиневский рынок
Армянское кладбище и воинский мемориал
Музеи Кишинева
Вечерний Кишинев

В этот день…

В этот день других записей не было.

Интересная статья? Поделитесь ею, пожалуйста, с другими: